– Дилан, Дилан Мун. – Он подошел к Ванессе и улыбнулся. Правда, почти мгновенно понял, что легче очаровать камень в лесу, чем эту женщину. – Приятно познакомиться. Том часто говорил о вас… – Дилан посмотрел на Тома, закатывающего глаза. – Много хорошего.

– Мой сын иногда бывает чересчур драматичным, любит преувеличить, а его природная уникальность лишь добавляет красок. – Она усмехнулась и продолжила без стыда изучать Дилана. С кем-кем, а с Ванессой магия этого парня не работала. – Ни у одного из вас нет бутоньерки, как я погляжу. Вы оба без пары… Да и Джек с Ричардом в пролете. В мой выпускной все было с точностью до наоборот: парни дрались за право пойти со мной на выпускной! Мама не вешала мне бутоньерку… – Ванесса вышла на пару минут и вернулась с двумя лилиями в руках. – Вот, у меня всяких полно. Как знала, хах!

– И может ли день стать лучше? Ведь у меня есть ты…[80] – пропел Том и кинулся к маме. Она любила цветы, разбиралась в них. Обычно бутоньерка – это искусственная композиция, но Ванесса обладала талантом сохранять красоту, поэтому взяла живые цветы. Весной их дом превращался в оранжерею и, возможно, впервые Том радовался этому. Черная и белая лилия оказались в его руках, а он думал, что вечер не может стать лучше.

– О, дорогой, это только один день. Их будет еще тысячи, я искренне верю. И песни ты подбираешь странные! Честное слово! – Сын подошел к маме и крепко обнял. – Думаю, время вышло. Вам пора отправляться на выпускной. Я бы пригрозила тебе, Том, быть аккуратным и не наделать детей… На всякий случай, презервативы у тебя в чехле за телефоном.

– Мама, – протянул Том на весь дом под звонкий смех Ванессы и вытолкал Дилана, пока мама не ляпнула еще чего. – Мы думаем, что это начало![81] – От чистых нот и невероятного голоса сына она резко остановилась. Эта песня всегда пробуждала воспоминания, в которых Ванесса была молода и здорова. Она очнулась от собственных мыслей, когда Том уже закрывал дверь.

– Постой…

«Мам?»

– Время вышло, и все, что мы можем сделать, – сожалеть. – Он остановился в дверях и посмотрел на Дилана на подъездной дорожке. – Эта ночь закончится рассветом, – продолжил Том петь, стараясь донести свою мысль. – Кто же знал, что я буду счастлив в темноте? Прошу, не ослепляй рассвет…[82]

– Да понял, я понял, что ты хочешь поговорить с мамой. – Дилан закатил глаза и направился к машине. – Только не задерживайся сильно, а то, и правда, опоздаем. – Он показал рукой в сторону школы и сел в машину.

«Рад, что он понял…»

– Ох, этот Дилан горячий, как июльское солнце в зените. – Ванесса наигранно обмахнулась ладонью. – Уверена, этот мальчик пользуется своими преимуществами. Правда, против меня они – ничто. Намекни, что Нью-Йорк полон таких же избалованных вниманием мужчин женщинами вроде меня, иначе это станет для него неприятным сюрпризом. – Она улыбнулась сыну. – Он красив и очевидно талантлив. Однако… Опыт отличает вас, молодых людей, от нас, стариков. Как бы ни ласкала глаз подарочная упаковка, нам всегда интересно то, что находится в коробке. – Ванесса кашлянула и показала на голову пальцем. – А вообще, хотела сказать…

– Я люблю тебя[83], – пропел Том и обнял маму.

– Так вот, юный подхалим. – Она вновь вздохнула. – Я тоже хотела сказать тебе, хоть и не так красиво и мелодично, что люблю тебя. Я ничего не боялась, пока в моей жизни не появился ты. Том, дорогой, ты стал таким большим, сильным молодым человеком, самостоятельным и умным. Ты больше не бросаешься кашей в стену и читаешь книжки по любви, а не по принуждению. Я помню, как мы шли с тобой по тому парку, улыбались, смеялись и пели. В любой жизни есть проблемы, я – прямое тому доказательство, но прошу тебя, слушай меня сейчас внимательно. – Ванесса аккуратно взяла его лицо в руки. – Мнение других людей не имеет значения. Главное то, что думаешь о себе ты сам. Слушай свое сердце, оно всегда знает ответы на вопросы. Я делала вещи, которыми не горжусь, ради тебя и не прошу ничего взамен. Я счастлива. Я никогда не могла похвастаться безупречной репутацией, жизнью и судьбой, но я ни о чем не жалею. И если хоть кто-то упрекнет меня в этом, я оторву ему голову. Иногда мы сознательно совершаем поступки себе во вред ради близких. И ни о чем не жалеем…

– Твое сердце будет разбито, но позволь кому-то собрать его[84], – пропел сиплым голосом Том, вытирая слезы и поправляя упавшую на лоб прядь.

– Аминь, мой дорогой сын. – Ванесса провела рукой по его щеке. – А теперь тебе пора идти. Время двигаться вперед.

Том кивнул, улыбнулся и пошел прочь из дома. Вновь по привычке остановился в дверях, разворачиваясь. Ванесса стояла в окружении своих цветов, которые медленно, но верно перемещались с клумб и из магазинов на все поверхности в доме. Цветы пестрели своими лепестками, раскинув огромные листья, поблескивали в тусклом свете. А Том все смотрел на маму, как на самое главное украшение, цветок, подобный лилиям, которые она так любила. С каждым годом женщина из-за болезни становилась все слабее, все тяжелее переносила смену погоды, работа по дому давалась с трудом. Однако сильнее и отважнее человека в их городе не найти. Сердце Тома обливалось кровью, стоило подумать, как много Ванесса сделала и чем пожертвовала ради него. И совсем скоро ему придется оставить этот дом, позабудутся названия цветов. Сейчас все школьные годы казались мгновением. А это лето? Лето заочно можно вычеркнуть. Друзья уедут, Дилан уедет, ничто, кроме мамы, не заставит Тома вернуться в этот небольшой городок Америки. Ванесса улыбнулась, по-особенному, так, как умела только она, и наконец-то дала сыну уйти…

Том взглянул на темное небо.

– Некоторые цветы распускаются ночью, ночью горят и звезды. – Он глубоко вздохнул. Не пытаясь никому ничего сказать, просто пел. – Мы так боимся темноты, но даже не представляем, как много в ней красоты[85].

«Как много в ней дорогого нам».

* * *

Дилан и Том зашли в спортивный зал, оборудованный специально под выпускной, и охнули. Они не могли поверить, что одноклассники украсили помещение в стиле «Звездных войн». Тома никогда не интересовала эта франшиза, но ребята постарались на славу. В подобное оформление Том с Диланом прекрасно вписывались и при этом выделялись из общей массы. Многие бросали на них косые взгляды. Почему-то все американские школы одинаковые. Если ты поешь в хоре, то ты